Покоренная сила - Страница 5

– И попеняла, – продолжил Мишка. – Излишне, мол, заботимся о поддержании ее достоинства, сама, говорит, могу позаботиться.

– Ну это она соврала! Могла бы – позаботилась. Но понятно: надо, хотя бы для виду, поломаться, гонор показать – невместно ей перед худородными сразу же… того. Понятно, в общем. Что ж, несколько дней подождем.

– Снега падут, дороги развезет, – напомнил Мишка. – Да и народ за тыном еще несколько дней держать…

– Честь дороже! – решительно заявил дед. – А за тыном никого держать не будем. Мужчин и парней, что постарше, на выселки отправим – помогать обустраиваться, а бабы с детишками тут пересидят – на подворье, места хватит. Понастроили, едрена-матрена, ни пройти ни проехать.

– Бояр-то уже осчастливил, деда?

– Еще вчера. Кхе! Лука с Игнатом ничего, а Леху Рябого аж затрясло, как про свою землю да про боярскую усадьбу услыхал.

– А места им указал?

– Да нет еще. Мы же и не посидели толком, как раз Афоня учудил. Отвлекли. Да и вообще, такие дела на пиру решать надо.

– На пиру? – не понял Мишка. – Важные дела по пьянке?

– Почему же по пьянке? Ты что, не знаешь, зачем князья пиры устраивают?

– Ну… По праздникам, еще для совета с дружиной, еще… не знаю.

– Собирает князь смысленых мужей, – принялся объяснять дед, – которые не только путный совет дать могут, но и без которых княжий указ толком не выполнить. Поначалу сильно не пьют, так только, для приличия. Князь заботу свою излагает, потом слушает советы и принимает решение. Называет, кому что делать, с кого за что спрос будет. Потом начинают пить в полную силу, а князь опять глядит и слушает. Кто не пьет – недоволен, за ним пригляд нужен, но если уж очень сильно пьет, тоже может быть недовольным. Потихоньку языки развязываются, начинают высказывать, у кого что на уме, спорят, ругаются, бывают, и морды бьют. И тут такое открывается, что в ином случае никогда и не узнаешь. А наутро бирючи указ оглашают, и бывает так, что в указе дело поручается вовсе не тому, про кого на пиру говорилось. Но указ составлен, и люди все подобраны так, что противники и недовольные – всегда в меньшинстве. Дураки потом ходят и удивляются: «Ох, ну что за князь у нас, что за разумник!» А на деле-то сами ему все и рассказали.

– Но баб-то на пир не допускают. А как же Нинея?

– Княгиня обычно сидит, пока настоящая пьянка не началась, потом уходит. Вот и Нинея посидит, пока разговор о деле будет идти, а потом сама решит, оставаться или уходить. Ты за не нее беспокойся, она лучше нас с тобой знает, как да что.

– Ну вот, будут и про тебя говорить: «Ох, ну что за воевода у нас, что за разумник!»

– Михайла! – Дед грозно нахмурился. – Я тебе говорил: уймись со своими шуточками?

В дверь просунулась голова Роськи.

– Господин сотник, дозволь доложить?

– Ну что там еще?

– Девки щенков забрали и не отдают!

– Каких еще щенков?

– Мы от боярыни Гредиславы Всеславны привезли помет трех сук от Чифа, – принялся объяснять Роська. – Для воинской школы. А они их тискают и всякую дрянь в рот суют. Щенки же только родились, они еще и сосать-то толком не умеют…

– Погоди, погоди… – Дед замотал головой, как конь, отгоняющий мух. – Для какой воинской школы?

– Для нашей.

– Тьфу ты! – У деда начало иссякать терпение. – Да знаю, что для нашей! Щенки-то там на хрена сдались?

– Деда, – вмешался Мишка, – помнишь, ты как-то говорил, что надо Прошке щенка подарить и посмотреть, как он его воспитывать будет. Талант, мол, у парня.

– Кхе… Было чего-то такое… Ну и что?

– Мы будем обучать охрану купеческих караванов. Помнишь, как Чиф засаду почуял? Всех спас тогда.

– Так ты хочешь псов на засады натаскать?

– Да, деда. Раздать каждому из учеников по щенку, пусть сами учатся и псов учат.

– Роська! – рявкнул дед. – Кто там у девок заводила?

– Машка, то есть Мария Фроловна, она и корзинку из саней…

– Ишь ты: Фроловна… А ну за волосья ее и сюда!

– Слушаюсь, господин… – Роська растерянно умолк. – А как же… за волосья…

– Что непонятно, десятник? – повысил голос дед и пристукнул деревяшкой в пол.

– Все понятно, господин сотник, бегу!

– Так. Значит, натаскать на обнаружение засад… – Дед одобрительно покивал каким-то своим мыслям.

– И еще от стрел уворачиваться, а то Чифа…

Голос у Мишки, неожиданно для него самого, дрогнул. Дед сочувственно глянул на внука, вздохнул:

– Кхе… Да, справный был пес… Ты себе-то щенка возьмешь?

– Нет, не буду.

– Что ж так?

– Второго Чифа уже не будет, а другого – не надо.

– Кхе… Ну как знаешь… А кто же учить пацанов станет?

– Прошка. Будет кинологом «Младшей стражи».

– Кем? Михайла, да сколько ж можно?

– Прости, деда. «Канис» – «собака», «логос» – «наука». Кинолог – собаковед.

– Собаковед… Придумают же.

Из-за двери раздался топот ног, девичий визг, в горницу влетела Машка и, споткнувшись о порог, брякнулась на четвереньки:

– А-а-а, деда-а-а! Он меня за косу-у-у…

– Молчать!!! Встать! Сопли подобрать! Волосья оправить! Живо!!!

Машка вскочила на ноги, бодро шмыгнула носом и мгновенно привела в порядок прическу. Только что «во фрунт» не встала.

«Да, сэр, хорошо поставленный командный голос и четкая формулировка приказа творят чудеса! В патриархальном обществе. А в демократическом – такое в ответ получил бы…»

– Кто разрешил щенков брать? – прокурорским тоном поинтересовался дед.

– Им там холодно было, а я…

– Я не спрашивал: тепло или холодно! Я тебя, лахудра, спросил: кто разрешил?

– Никто. Но я же…

– Молчать! Дурищи, щенки еще молоко-то сосать толком не умеют, а вы им что в пасть совали?